Двенадцатая карта - Страница 57

– В нашем деле таких сведений нет. С этим вам лучше обратиться к тюремной администрации.

Райм записал имя начальника тюрьмы, в которой работал Такер.

– Благодарю, капитан.

– Пустяки. Вам всего хорошего.

Спустя несколько минут Райм уже звонил начальнику северотехасской исправительной колонии строгого режима Джею-Ти Бьюшампу. Он представился сотрудником нью-йоркского управления полиции.

– Добрый день, сэр, зовите меня Джей-Ти, – ответил начальник.

– Хорошо, Джей-Ти. – И Райм изложил ему ситуацию.

– Чарли Такер? Конечно, помню такого – охранник, которого убили. Линчевали, кажется, или что-то вроде. Меня тогда здесь еще не было. Такер вышел на пенсию незадолго до того, как я перевелся из Хьюстона. Сейчас, не кладите трубку, достану его личное дело… Вот, нашел. Нет, кроме одного случая, формальных жалоб на него не поступало. Один заключенный жаловался, что Такер к нему придирается.

– Похоже, что это и есть наш парень, – сказал Райм.

– Да, только того заключенного через неделю казнили, а Чарли убили годом позже.

– Может быть, Такер обижал еще кого-то из заключенных и тот с ним поквитался?

– Возможно. Но… нанимать профессионала? Слишком уж изощренно для нашего контингента.

Райм был склонен согласиться.

– Тогда, возможно, убил его сам заключенный. Освободился, выследил Такера, а потом обставил все как ритуальное убийство. Вы не могли бы поговорить с другими охранниками или с кем-то из персонала? Наш клиент – белый мужчина, ему за сорок, среднего телосложения, светло-каштановые волосы. Вероятно, отбывал срок за преступление, связанное с насилием. Освободился или сбежал…

– Побег исключается – от нас не убежишь.

– Хорошо, значит, кто-то из освободившихся незадолго до того, как был убит Такер. Вот, собственно, все, что мы пока знаем. Ах да, и еще: он хорошо разбирается в оружии и отлично стреляет.

– Ну, это вряд ли поможет. Здесь же Техас. – В трубке раздался смешок.

Райм продолжил:

– Мы составили его фоторобот, сейчас отправим вам копию. Нельзя ли сравнить это изображение с фотографиями тех, кто освобождался примерно в тот период?

– Да, сэр, присылайте. Подключу свою секретаршу, у нее глаз наметанный. Но это займет какое-то время – через нас прошла целая уйма народу.

Он продиктовал свой электронный адрес, и разговор окончился.

Как только Райм положил трубку, прибыли Женева, Белл и Пуласки.

Белл рассказал о неудачной попытке перехватить сообщника около школы, однако сумел дополнить описание преступника некоторыми деталями. И еще, по его словам, кто-то должен был опросить школьников и учителей, а также найти пленку с камеры наблюдения. Если, конечно, подозреваемый попал в объектив.

– Не дали мне сдать последний тест, – обиженно сообщила Женева. Как будто Райм в этом виноват. Что-что, а на нервы действовать она умела. Но ответил Райм сдержанно:

– У меня есть новости, которые, думаю, тебя заинтересуют. Твой предок остался жив после прыжка в Гудзон.

– Правда?

Ее лицо озарилось, и она принялась увлеченно читать распечатку статьи из журнала за тысяча восемьсот шестьдесят восьмой год. Потом нахмурила брови.

– Его здесь так изображают, словно он и правда злодей, с самого начала только и думал о краже. Но он таким не был, точно. – Она подняла голову. – И отсюда не ясно, что с ним случилось потом, освободили его или нет.

– Мы продолжаем искать информацию.

Компьютер издал мелодичный сигнал, и Мэл уставился на экран.

– Возможно, как раз сейчас что-то узнаем. Пришел ответ из Амхерста, от преподавательницы, у которой свой веб-сайт по афроамериканской истории. Я отправил ей запрос по поводу Чарлза Синглтона.

– Читай.

– «Выдержки из дневника Фредерика Дугласа».

– Не напомните, кто он такой? – спросил Пуласки. – Хотя, наверное, стыдно не знать. Все-таки есть улица, названная в его честь, и все такое.

Женева сказала:

– Бывший раб. Аболиционист и лидер движения в защиту гражданских прав, живший в девятнадцатом веке. А еще писатель и лектор.

Новичок залился румянцем.

Купер наклонился к экрану и начал читать:

...

«Третье мая тысяча восемьсот шестьдесят шестого года. Очередная встреча на Холмах Висельника…»

– Ага, – перебил Райм, – снова наш таинственный район.

Слово «висельник» напомнило ему о карте таро с подвешенным за ногу человеком. Он посмотрел на карту, затем снова сосредоточился на том, что читал Купер.

...

«…обсудить наши усилия по продвижению Четырнадцатой поправки. Я и еще ряд представителей цветного сообщества Нью-Йорка встретились с достопочтенным губернатором Фентоном, сенаторами Гаррисом, Граймсом и Фессенденом, конгрессменами Стивенсом и Уошберном, а также демократом Эндрю Т. Роджерсом, который на поверку оказался не столь пристрастным, как мы опасались.

Собрание началось с пламенного обращения губернатора Фентона, после чего мы весьма продолжительно обсуждали с членами комитета черновые варианты поправки. (Мистер Чарлз Синглтон особенно красноречиво и убедительно высказывался в защиту того, что поправка должна гарантировать одинаковое право голоса для всех граждан, как белых, так и цветных, как мужчин, так и женщин. Члены комитета отнеслись к его доводам с большим вниманием.) Дебаты велись до глубокой ночи».

Женева читала текст из-за плеча Купера.

– «…особенно красноречиво и убедительно», – прошептала она. – И он хотел, чтобы женщины тоже могли голосовать.